Школа 2009
Школа
Организационный комитет
Программный комитет
Направления работы школы
Основные даты
Регистрация и заявка
Конкурс
Конкурсные работы
Организационный взнос
Программа школы
Материалы школы
Участники школы
Организационная информация
Культурная программа
Фотогалерея





Забыли пароль?
Ещё не зарегистрированы? Регистрация
Сейчас на сайте находятся:
3 гостей
RSS-ленты новостей
rss20.gif

Портал был создан при финансовой поддержке Российского гуманитарного научного фонда (РГНФ), проект № 07-04-12140в.

(c) "Информационные технологии и письменное наследие", 2008-2020

К вопросу об употреблении нечленного имени в древнерусском языке (на материале «Повести временных лет» по Лаврентьевскому, Ипатьевскому и Радзивиловскому спискам) PDF Печать E-mail
Автор(ы): Анна Анатольевна Коротаева   
03.10.2009 г.

This paper describes some functioning problems in the Old Russian language based on the Primary Chronicle in three Codexes – Hypatian, Laurentian and Radzivil. Conclusions of an investigation into the brief forms of names in two of their syntactic functions – predicate and attribute – are concerned. Meaning of brief form in the context is also presented.  

   Одним из проблемных вопросов истории языка является вопрос о функционировании нечленного имени в тексте. Мы рассмотрим эту проблему на материале «Повести временных лет» в трех списках летописей – Лаврентьевском (1377 г.), Ипатьевском (I пол. XV в.) и Радзивиловском (XV в.). 

Проблему употребления нечленных имен в функции предиката в древних русских текстах и проблему атрибутивного использования нечленного имени невозможно рассматривать изолированно друг от друга и от вопросов, связанных с функционированием членного имени. Это обусловлено несколькими причинами.  В рассматриваемый период развития языка атрибутивные отношения с участием имени прилагательного находятся на стадии формирования. Как известно, членная форма, имеющая окончание, образовавшееся из члена, и обладающая вследствие этого большей гибкостью при согласовании, закрепляется в функции атрибута. Случаи употребления членной формы в функции предиката единичны. Таким образом, членная форма на данный период развития языка уже ассоциируется с определенной синтаксической функцией – функцией атрибута, нечленная форма встречается и в функции атрибута, и в функции предиката. Причем процесс закрепления за членными именами синтаксической функции атрибута влияет на формирование специализации нечленной формы на функции предиката.

Процесс распределения членных и нечленных форм по синтаксическим функциям атрибута и предиката нельзя представить как простую замену нечленной атрибутивной формы на членную и наоборот, хотя примеры подобных замен-разночтений мы и встречаем в разных списках летописей. Вероятно, процесс закрепления синтаксических функций за определенными формами проходил не механически, с помощью изменения формы имени в пределах определенной синтаксической конструкции, а путем подбора адекватной синтаксической модели для формы с определенным грамматическим значением. Иначе говоря, форма с определенным грамматическим значением требовала строгого синтаксического окружения, определенной синтаксической конструкции.

В ходе изучения языковых особенностей текста ПВЛ по трем спискам летописей нами были исследованы конструкции с нечленными именами, употребленными, как это традиционно считается, в функции предиката. Среди таких конструкций выделяются два типа, противопоставленных друг другу по нескольким признакам: во-первых, по тому, чем выражен грамматический субъект, во-вторых, по положению нечленной формы в синтагме относительно субъекта и глагольной связки, в-третьих, по грамматическому значению нечленной формы.

Первый тип – конструкции, в которых грамматический субъект выражен именем существительным, обозначающим лицо (наименование лица – князь, епископ, отец, брат и т.п., а также имя лица):

· ярославъ се слышавъ печаленъ бсы по wци и по брати и w дружнѣ (ЛР 80 л., ЛИ 53 л., ЛЛ 48 л.),

· бѣ же мьстиславъ дебелъ тѣломъ черменъ тѣломъ и лицем (ЛР 87 об., ЛИ 57 л., ЛЛ 51 об.),

·  а наши кнзи соут добри (ЛР 28 об., ЛИ 22 об., ЛЛ 15 об.) и др.

Такие же примеры находим в погодных летописных записях, следующих за ПВЛ:

· аще бо кнзи правдивы бывають (ЛР 222 об.),

· стославъ же wлгович бѣ тяжекъ тѣломъ . и трудилъся бѣ бѣжа (ЛИ 159 л.),

· теща бо его бѣше вѣрна соудиславоу (ЛИ 259 л.).

В таких конструкциях чаще всего наблюдается положение нечленной формы и глагольной связки после грамматического субъекта. Функция нечленного имени в таких конструкциях определена более или менее точно: нечленные имена входят в состав предиката, обозначая качество / свойство, «характерное для субъекта... вообще в данное время» [Ломтев 1956: 137]. Почти во всех случаях предикат в таких синтаксических моделях имеет при себе зависимые второстепенные члены предложения – обстоятельства и дополнения.

Совершенно другое значение нечленной формы находим во втором типе конструкций, в которых грамматический субъект выражен именем существительным, обозначающим предмет, явление природы, процессуальное действие или результат этого действия:

· и быс сѣча силна (ЛР 83 об., ЛИ 55 л., ЛЛ 50 об.),

· бѣ бо ту теремъ каменъ (ЛР 27 об., ЛИ 21 об., ЛЛ 15 л.),

· и быс межи ими брань люта (ЛР 133 л., ЛИ 84 об., ЛЛ 77 л.),

· быс брань крѣпка (ЛР 137 об., ЛИ 88 л., ЛЛ 86 об.),

· и бѣ гроза велика (ЛЛ 50 об., ЛИ 55 об., ЛР – нет) и др.

Обычный порядок слов в такой конструкции – глагольная связка – субъект – предикат. Аналогичные примеры находим в частях Ипатьевской и Лаврентьевской летописей, которые следуют за ПВЛ:

·                       и быс болѣзнь тяжка князю wлександру (ЛЛ 166 л.),

·                        и быс сборъ великъ  (ЛИ 105 л.) и др.

Большинство примеров такого употребления нечленных имен представляют собой устойчивые формулы типа быс сѣча зла. Так, О.П. Лапутько обозначает такие конструкции как формулы, передающие «высшую степень выраженности каких-либо природных или общественных явлений» [Лапутько 2001: 115]. Как устойчивая формула такая предикативная конструкция с точки зрения семантики не может рассматриваться расчлененно, по компонентам. Однако вопрос, почему в устойчивых формулах употребляется именно нечленная форма имени при определенном порядке слов, остается важным для исследования грамматики.

С одной стороны, сохранение нечленной формы в подобных конструкциях объясняется устойчивостью формулы и тем, что нечленная форма имени первична по отношению к членной.

С другой стороны, и формулы не остаются неизменными и под влиянием живой языковой традиции в них могут появляться «новые» элементы. Так, весьма интересными представляются редкие примеры устойчивых конструкций с членным именем: в сурии же бсы трусъ великъ (ЛЛ 56 л.) – в сурии же бсы трусъ велии (ЛИ 61 об.).

По-видимому, использование нечленной формы имени в формульной конструкции обусловлено не только устойчивостью формулы, но и самим значением нечленной формы.

При исследовании грамматических особенностей устойчивых конструкций с нечленным именем исследователь сталкивается с рядом проблем. В частности, в таких конструкциях вычленение собственно предикативной части может вызывать затруднения.

Очевидно, что нечленная форма в подобной предикативной конструкции обладает грамматической двойственностью, т.е. она имеет возможность грамматического и семантического согласования с существительным, в то же время нечленная форма обладает предикативностью, в частности обозначает качество / свойство, характерное для субъекта в данное время.

Наиболее продуктивным нам кажется подход к таким конструкциям как цельным предикативным единицам. Такой подход позволит рассматривать конструкции с участием нечленного имени как более древние, отражающие то состояние языка, при котором существует семантический и грамматический синкретизм. Конструкции типа быс  сѣча зла, таким образом, нельзя представлять как схему «глагольная связка + субъект + предикат», а их нужно рассматривать как конструкции, в которых отчасти сохранены более древние, чем атрибутивные или предикативные, отношения между именами – отношения соположения (см. [Потебня 1968: 163; Баранов 2003: 40–41; Колесов 2005: 331-332]). При таком соотношении имен нет собственно субъекта и предиката, а есть два имени, обозначающие субстанцию в совокупности с ее признаками и свойствами, равные по своему содержанию и функции в конструкции.

Многочисленные формулы, представленные в тексте русских летописей, таким образом, отражают более древние отношения между двумя именами, когда еще нет собственно предикативных или атрибутивных отношений.

Далее рассмотрим конструкции с нечленными именами, которые в исторических грамматиках традиционно рассматриваются как атрибутивные. Однако сложно назвать конструкции «имя существительное + согласованное с ним нечленное имя» собственно атрибутивными по некоторым причинам.

Как определяют многие исследователи, нечленная (или краткая) форма прилагательного обладает известной степенью предикативности. Так, А.А. Шахматов отмечает, что «всякое определение, выраженное нечленным прилагательным в древнем языке, надо рассматривать как предикативное определение: зълъ человѣкъ, т.е. зълъ сы человѣкъ (будучи злым)» [Шахматов 1941: 492]. Это замечание заставляет смотреть на любую нечленную форму как на потенциально предикативную.

В ходе исследования нечленных форм прилагательного в функции атрибута нами было установлено, что большинство прилагательных употреблены в форме вин. п., тогда как среди членных имен прилагательных в атрибутивной функции наблюдается примерно равное распределение форм среди им. п., род. п. и вин. п. Так, в тексте ПВЛ обнаружена 1051 членная форма в функции атрибута, из них 235 форм в им.п. (22%), 221 форма в род. п. (21%) и 307 форм в вин. п. (29%), тогда как нечленных форм в функции атрибута в ПВЛ – 281, из них 196 форм в вин. п. (70%).

Известно, что нечленные имена в функции атрибута в памятниках письменности употреблялись с разной степенью интенсивности в разных падежах. Факт постепенной утраты нечленными прилагательными склонения описан во многих грамматиках. Так, у В.В. Колесова в «Истории русского языка» находим: «Поскольку краткие формы стали предикативными формами или образовывали наречия, они не нуждались в парадигме склонения. Сохранялись только формы им. п., согласуемые с подлежащим. <...> Уже в XIII в. косвенные формы кратких прилагательных встречаются редко, сохраняются лишь в традиционных формулах речи» [Колесов 2005: 334]. Однако выявленное нами количественное распределение нечленных форм по падежам требует дополнительного комментария.

Из всех примеров употребления нечленных имен в вин. п. при существительном в ПВЛ выделим несколько:

· видѣх бани древяны (ЛР 4 л., ЛИ 5 л., ЛЛ 3 об.),

· проповедаша вѣроу непорочну и праву (ЛР 63 об., ЛИ 43 л., ЛЛ 39 об.),

· избраша мужи добры и смыслены (ЛЛ 36 об., ЛИ 41 л., ЛР 59 л.),

· сняша с него сорочку кроваву (ЛИ 89 об., ЛЛ 88 об., ЛР 140 об.),

· и възложи на нь дань легкоу (ЛР 11 об., ЛИ 10 л., ЛЛ 8 об.),

· wльга... же повелѣ ископати амоу велику и глоубоку (ЛР 28 об., ЛИ 22 об., ЛЛ 15 об.),

·  wлга... собра вои многы и храбры (ЛР 29 об., ЛИ 23 л., ЛЛ 16 л.) и др.

Большинство примеров представлено так называемыми относительными именами, а также устойчивыми формулами, причем нечленное имя находится в постпозиции по отношению к имени существительному. Подобные примеры есть и в последующих частях летописей, например в Лаврентьевской:

· и братя его вся . радовахуся видѣвше его жива (ЛЛ 108 об.),

· приѣхавше же галичане взяша князя своего мртва (ЛЛ 143 об.),

· захарья бо прркъ серпъ видѣ wгненъ съ нбсе грядущь (ЛЛ 131 л.) и др.

Во всех приведенных примерах нечленное имя не является собственно атрибутом в привычном понимании. Особенно показательны в этом плане примеры из ЛЛ. В примере да аще бъ не дасть въ wбиду члвка проста (ЛЛ 121 об.) нечленная форма проста (вин. п.) не выражает собственно качество лица. Скорее, здесь следует предполагать более сложные отношения нечленного имени с существительным, которым в современном русском языке могут соответствовать отношения в конструкции с полупредикативным определением или придаточной определительной частью предложения.

Особенно отчетливо такие сложные отношения нечленного имени и существительного видны при сравнении с конструкциями, в которых в качестве атрибута представлено собственно качественное членное имя:

·                     аще бых брат мои виделъ лице твое агглское . умерлъ бых с тобою (ЛР 74 л., ЛИ 50 л., ЛЛ 45 об.),

·                     да бы на нь возложилъ wбразъ мнишескыи (ЛР 90 об., ЛИ 58 об., ЛЛ 53 л.),

·                     из неаже исходит рѣка ефиwпьскаа (ЛР 1 об., ЛИ 3 об., ЛЛ 2 л.),

·                     победивъ мирьскую похоть(ЛР 123 об., ЛИ 79 л., ЛЛ 71 об.) и др.

Примечательно и то, что в большинстве случаев в рассматриваемых конструкциях нечленным именем сопровождается прямой объект. Отношения субъект – объект неравноправны, т.к. субъект есть некий смысловой центр, он содержит тему высказывания. Субъект находится в отношениях соотносительности с предикатом, но не в отношениях однонаправленной зависимости, тогда как объект всегда зависит от предиката. Для того чтобы сбалансировать субъеткно-объектные отношения в конструкции, объект дополнительно сопровождается именем, которое обладает предикативностью. Это своеобразный способ «выделения» объекта с помощью создания дополнительного предикативного центра. Такая способность нечленного имени создавать дополнительный предикативный центр, по-видимому, может быть объяснена тем, что нечленное имя здесь еще не собственно прилагательное, а имя, способное дать наименование вещи и одновременно обозначить ее признак.

Кроме того, приведенные выше примеры можно сопоставить со следующими конструкциями, обладающими предикативностью:

·  и сволкъша с него сорочьку . кроваву (ЛИ 89 об.) – и сволокоша с него сорочку кроваву сущю (ЛЛ 88 л.),

·  оуслышав же всеволодъ великыи князь гюргевичь правовѣренъ сыи . бояся ба и не хотя видѣти кровопролитья в них (ЛЛ 135 об.) и др.

Однако в ПВЛ находим примеры и с собственно атрибутивным нечленным именем:

· избиша хананѣиско племя (ЛР 107 об., ЛИ 67 об., ЛЛ 61 л.),

· да жалують роус хрстьаньскоу црству (ЛР 18 л., ЛИ 14 об., ЛЛ – нет),

· наслѣдша землю словеньскоу (ЛР 5 об., ЛИ 6 л., ЛЛ 4 об.),

· оугрѣ поплениша землю фрачскоу и макидоньскоу (ЛР 12 об., ЛИ 10 об., ЛЛ 9 л.),

· да боудть виненъ закону роускоу и грецку (ЛР 25 об., ЛИ 20 об., ЛЛ 13 об.) и др.

Этим примерам с нечленными именами соответствуют в тексте ПВЛ аналогичные контексты с членными именами. Так, в тексте ПВЛ обнаруживается большое количество случаев разночтений по членности-нечленности в конструкциях с вин. п. (73 случая, или 43% от общего числа примеров с разночтениями по членности-нечленности):

· дондех прiидет въ бесстрашное мѣсто (ЛР 17 об.) – бестрашно мѣсто (ЛИ 14 об.),

· похорони блжноую wлгоу (ЛР 36 об., ЛЛ 21 л.) – похорони блжену wлгу (ЛИ 27 об.),

· защитил бо ес сию блжноую wлгу (ЛР 37 л., ЛИ 27 об.) – блжну вольгу (ЛЛ 20 л.),

· гвозди желѣзны посрд главы въбиваху (ЛЛ 10 л., ЛИ 17 об.) – гвозди желѣзныи (ЛР 21 об.),

· вид... люд хрстьаны (ЛР 88 л., ЛЛ 52 л.) – люди хрстнаныи (ЛИ 57 об.),

·  кровь хрстьяньскоую проли (ЛР 130 об.) – кровь хсряньску (ЛИ 83 об., ЛЛ 75 об.) и др.

Нечленные имена гораздо реже встречаются в им. п. при имени существительном (41 контекст, или 15 % от общего количества нечленных имен):

· исходит же из нее смрад зол (ЛР 82 об., ЛИ 54 об., ЛЛ 49 об.),

· налѣзоша бык великъ и силенъ (ЛР 68 об., ЛИ 46 об. – волъ, ЛЛ 42 об.),

· оугри же пьяни величахуться рекуще . аще ны придут бьемся с нимь (ЛЛ 112 л.)

Функция нечленной формы здесь также определяется ее значением, ее способностью именовать субстанцию в совокупности с ее признаками. Нечленная форма сообщает другое имя одновременно с его качеством. То есть нечленная форма, с одной стороны, контекстуально вступает в синонимические отношения с существительным (пьяни здесь другое наименование угров), с другой – может создавать дополнительный предикативный центр (ср. угры, будучи пьяными / которые пьяные, хвастаются).

Однако и в им. п. есть примеры с разночтениями по членности-нечленности:

· тако разыдеся словѣньскыи язык (ЛР 3 л., ЛЛ 3 л.) – словенескъ языкъ (ЛИ 4 л.),

· посла ны деревляньскаа земля (ЛР 28 об.) – дерьвска земля (ЛИ 22 л., ЛЛ 15 об.) и др.

Примеры с разночтениями указывают на то, что нечленное имя вовлекается в атрибутивные отношения, но функция атрибута не является основной для нечленного имени. Там, где отношения между именами переосмыслены как собственно атрибутивные, нечленная форма меняется на членную, при этом следует заметить, что это не механическая замена форм, а прежде всего переосмысление конструкции.

Таким образом, употребление нечленного имени на этапе развития языка, зафиксированном в исследуемых памятниках письменности, отражает ту стадию, когда нечленное имя еще сохраняет способность обозначать субстанцию в совокупности с ее признаками и свойствами, что зафиксировано в конструкциях определенного типа. В этих конструкциях нечленное имя не функционирует в качестве полноценного предиката или атрибута, хотя уже появляются и параллельно существуют конструкции с нечленной формой в функции предиката.

В то же время на фоне складывающихся собственно атрибутивных отношений с участием членного имени прилагательного все конструкции с косвенными падежами нечленного имени оказываются в ситуации конкуренции. Там, где не существовало специальных предпосылок для сохранения нечленной формы (как в конструкции с вин. п. или устойчивой формуле), произошло переосмысление отношений между именами и вместо нечленных появились соответствующие членные собственно атрибутивные формы.

Работа выполнена в рамках научного проекта "Лингвотекстологические и корпусные исследования грамматической семантики древнерусского текста", № 2.1.3/2987 (аналитическая ведомственная целевая программа "Развитие научного потенциала высшей школы" Федерального агентства по образованию РФ).

 


Список источников и сокращений

ЛЛ – Лаврентьевская летопись : “Повесть временных лет” по Лаврентьевскому списку летописи // “Манускрипт: письменное наследие” / Лаборатория по автоматизации филологических работ УдГУ, кафедра лингвистики ИжГТУ. – 2004–2009. – Режим доступа :  http://manuscripts.ru/mns/main?p_text=32500902.

ЛИ – Ипатьевская летопись : “Повесть временных лет” по Ипатьевскому списку летописи // “Манускрипт: письменное наследие” / Лаборатория по автоматизации филологических работ УдГУ, кафедра лингвистики ИжГТУ. – 2004–2009. – Режим доступа : http://manuscripts.ru/mns/main?p_text=32151080.

ЛР – Радзивиловская летопись “Повесть временных лет” по Радзивиловскому списку летописи // “Манускрипт: письменное наследие” / Лаборатория по автоматизации филологических работ УдГУ, кафедра лингвистики ИжГТУ. – 2004–2009. – Режим доступа : http://manuscripts.ru/mns/main?p_text=43296853.

ПВЛ – «Повесть временных лет»

л. – лицевой лист

об. – оборотный лист

Список литературы

Баранов 2003 – Баранов, В. А. Формирование определительных категорий в истории русского языка / В. А. Баранов. – Казань : Изд-во КГУ, 2003. – 390 с.

Колесов 2005 – Колесов, В. В. История русского языка : учеб. пособ. для студ. филол. фак. высш. учеб. заведений. – СПб. : Филол. ф-т СПбГУ ; М. : Изд. центр «Академия», 2005. – 672 с.

Лапутько 2001 – Лапутько, О.П. Устойчивая формула в истории русского литературного языка (XXV вв.) / О.П. Лапутько. – Новосибирск : НГПУ, 2001. – 226 с.

Ломтев 1956 – Ломтев, Т.П. Очерки по историческому синтаксису русского языка / Т. П. Ломтев. – М. : Изд-во Моск. ун-та, 1956 – 596 с.

Потебня 1968 – Потебня, А.А. Из записок по русской грамматике. Т. 3 / А. А. Потебня. – М. : Просвещение, 1968. – 551 с.

Шахматов 1941 – Шахматов, А.А. Синтаксис русского языка : 2-ое изд. / А. А. Шахматов ; ред. и комм. Е. С. Истриной. – Л. : Гос.уч.-пед. изд-во, 1941. – 620 с.

 

 
« Пред.   След. »